If you want a miracle - be a miracle.
Я абсолютно адекватно реагирую на критику своих, так называемых, произведений, до тех пор пока она конструктивна и не враждебна. Но я абсолютно не воспринимаю критику себя. Ни в каком виде. С этим нужно как то бороться. Чувствую себя 14летним подростком порой.
Я правда ждала конца света. с какойто безумной неоправданной надеждой. если бы я умела писать - я бы написала песню. она получилась бы грустной и тоскливой, посылающей мурашки по позвоночнику, заставляющей ежится и сжиматься в комок, судорожно искать тепло и угол куда бы ткнуться, больше похожей на волчий вой, чем на песню, но оттого еще более пронизывающей.
Хочется холодного серого и сырого ноября. Бродить по улицам, натягивать шарф на нос, сжимать кулаки в карманах и перестать наконец всматриваться в прохожих с какой-то нелепой надеждой. а потом плюнуть и уехать на выходные в горы. В Шотландию или в Уельс. Мне кажется что в ноябре горы особенно суровы и прекрасны.
Я бы давно сделала как в той книжке, назло. только не понятно назло кому. себе? конечно себе. пожалуй ненавсить к себе в кои то веки достигла критической отметки. в каждой песне в заслушанном, казалось бы, до дыр плейлисте в плеере слышится какой-то "сокровенный великий смысл". На днях ехала в автобусе, поздно вечером, и плеер медленно доводил меня до истерики. а потом дорожные знаки сообщили "No hard shoulder for next 450 yards" чем окончательно ввели в истерику. Что-то вроде "Выхода нет", только как то совсем уж неожиданно. И бесчеловечно в точку. Надо переключится на учебу, и весь негатив утопить в занятиях, но я как то не могу нащупать в мозгу тот самый переключатель.
Порой мне кажется, что если бы не папа с мамой, я давно бы "полетела бы".
Мама дала мне нежное сердце,
Папа дал мне чистую совесть,
Моя восьмая жена сказала мне:
«Я люблю в тебе это.
О, если б ты знал, как я люблю в тебе это!
Но жить на краешке жизни невыносимо.»
И она не открыла мне глаз.
Я слышал это семь раз.
Я пойду на рынок и куплю тебе певчих птиц.
Я пойду на рынок и куплю тебе настоящих певчих птиц.
И на вокзале, на Московском вокзале
Я найду тебя.
Мне не нужна молодость твоей кожи,
Мне даже не нужно, чтоб ты была светлой,
Мне нужно, чтоб ты сумела принять всё это
И жить на краешке жизни.
Мама дала мне нежное сердце,
Папа дал мне чистую совесть.
Я правда ждала конца света. с какойто безумной неоправданной надеждой. если бы я умела писать - я бы написала песню. она получилась бы грустной и тоскливой, посылающей мурашки по позвоночнику, заставляющей ежится и сжиматься в комок, судорожно искать тепло и угол куда бы ткнуться, больше похожей на волчий вой, чем на песню, но оттого еще более пронизывающей.
Хочется холодного серого и сырого ноября. Бродить по улицам, натягивать шарф на нос, сжимать кулаки в карманах и перестать наконец всматриваться в прохожих с какой-то нелепой надеждой. а потом плюнуть и уехать на выходные в горы. В Шотландию или в Уельс. Мне кажется что в ноябре горы особенно суровы и прекрасны.
Я бы давно сделала как в той книжке, назло. только не понятно назло кому. себе? конечно себе. пожалуй ненавсить к себе в кои то веки достигла критической отметки. в каждой песне в заслушанном, казалось бы, до дыр плейлисте в плеере слышится какой-то "сокровенный великий смысл". На днях ехала в автобусе, поздно вечером, и плеер медленно доводил меня до истерики. а потом дорожные знаки сообщили "No hard shoulder for next 450 yards" чем окончательно ввели в истерику. Что-то вроде "Выхода нет", только как то совсем уж неожиданно. И бесчеловечно в точку. Надо переключится на учебу, и весь негатив утопить в занятиях, но я как то не могу нащупать в мозгу тот самый переключатель.
Порой мне кажется, что если бы не папа с мамой, я давно бы "полетела бы".
Мама дала мне нежное сердце,
Папа дал мне чистую совесть,
Моя восьмая жена сказала мне:
«Я люблю в тебе это.
О, если б ты знал, как я люблю в тебе это!
Но жить на краешке жизни невыносимо.»
И она не открыла мне глаз.
Я слышал это семь раз.
Я пойду на рынок и куплю тебе певчих птиц.
Я пойду на рынок и куплю тебе настоящих певчих птиц.
И на вокзале, на Московском вокзале
Я найду тебя.
Мне не нужна молодость твоей кожи,
Мне даже не нужно, чтоб ты была светлой,
Мне нужно, чтоб ты сумела принять всё это
И жить на краешке жизни.
Мама дала мне нежное сердце,
Папа дал мне чистую совесть.